Семья в мире торжествующего индивидуализма

Рогозянский А.

В настоящее время православные люди пытаются воспитывать детей и строить семью по книгам. Существует достаточно много литературы: книг, брошюр, проповедей, касающихся уставной части жизни семьи и содержащих описание некоторой внешней ее стороны. Но большинство из нас убедились на опыте, что, если даже соблюдать предписания, необязательно все получится, как надо. "Домострой", к которому вновь обратились православные семьи, стал первым примером такого рода. Потом были книги Н.Е. Пестова, в которых очень подробно описывается порядок в доме, обязанности членов семьи, распорядок дня и так да-лее. Но когда мы беремся с энтузиазмом воплотить этот порядок в своей семье, оказывается, что само наше рвение может приводить к конфликтам внутри семьи и все попытки могут провалиться. У нас не хватает сил удержать и себя, и тем более всю семью в рамках предложенных указаний. Отчего это случается? Мы читаем безусловно правильные, хорошие книги. Но в них описывается строй уже состоявшейся православной семьи, которая обрела свою внутреннюю целостность, и из этой гармонии органично сложился весь внешний уклад. Знакомство с чужим опытом, безусловно, важно, оно может натолкнуть нас на собственные размышления и выводы. Но нужно помнить, что главное в семье все-таки не распорядок, а христианский дух дома, который рождается из общности, из совместного желания все уладить и жить по-Божьему. Как Бог троичен в лицах и вместе составляет одно единое целое, так и православная семья имеет в своей основе соборность.

Очень полезно вспомнить, как выглядела семья в ее изначальном замысле. Этот замы-сел раскрывается в Писании. История человечества открывается в Библии уже с первой главы следующими словами: "И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему" (Быт.1, 26). Почему сказано "Нашему"? Именно потому, что Бог един в трех лицах, или ипостасях - Отца, Сына и Святого Духа, Которые вместе образуют единое целое. И человек имеет уникальную возможность жить одновременно двумя планами бытия. Во-первых, своим собственным, индивидуальным: участвуя в каких-то событиях, переживая чувство радости и огорчения, испытывая боль, усталость, удовлетворение и т. п., складывая свой собственный опыт, проявляя свои убеждения и взгляды в различных ситуациях. Но параллельно с этим может протекать над-индивидуальная, соборная жизнь, когда в сердечной памяти постоянно остается образ родных, когда переживаются их радости и горести, замыслы, планы, свершения. Это действительно другой план жизни. И это не фикция, не фантазия. Тот, кто знает об этом не понаслышке (например, был воспитан в благополучной семье или имел близкого друга), наверняка согласится, что жил каким-то по-особенному наполненным об-разом. В свое время советская педагогика пыталась выразить это в следующем положении: человек - существо коллективное. Священное Писание на примере первой супружеской пары объясняет нам замысел Божий. Первые люди, будучи свободны и неповторимы, тем не менее не мыслили себя обособленно, они составляли единую общность. О сотворении Адама и Евы Библия повествует в единственном числе, как о приходе в мир одного человека: "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божьему сотворил его". "Мужчину и женщину сотворил их" (ссылка). И далее Бог везде обращается к Адаму и Еве, не разделяя их друг от друга: "И благословил их" (ссылка), "и сказал им" (ссылка), "Я дал вам" (ссылка). Одно, общее название человека во всех этих случаях относится сразу к двум лицам в их совокупности, к мужчине и женщине. Еще более ясно это показывает пятая глава Бытия: "Когда Бог сотворил человека, по подобию Божьему создал его. Мужчину и женщину сотворил их и благословил их и нарек им имя ''человек'' в день сотворения их" (ссылка).

Для обозначения единства человеческих душ и духовного общения с Богом термин "коллектив" не подходит. Необходимо слово, обозначающее внутреннее единство, органическую духовную целостность. Этим словом для христиан является "соборность" или "церковность". В принципе каждый из нас знает такие минуты жизни, когда наше "я" преодолевает свою индивидуальную оболочку и распространяется на бытие другого человека. Супруги, рука об руку прошедшие череду лет, становятся в буквальном смысле половинами друг друга, относятся к другому как к самому себе. Влюбленная пара живет минутами встречи, но и в разлуке остается неразделима. В доме, где "совет да любовь", чувствуется присутствие чего-то большего, чем отдельных людей. Складывается ощущение, что в таком доме есть общая душа. И христианство не отрицает этого. Единодушие и единомыслие - вот идеалы новозаветной проповеди. В послании святого Климента Римского, ученика Апостола Петра, на-пример, говорится о том, что у любящих супругов в двух телах бывает одна душа. И святитель Иоанн Златоуст почти дословно повторяет ту же идею о единодушии как реальном явлении: "Любовь такова, что любящие составляют уже не два, а одного человека и этого не может сделать ничто, кроме любви". Первопричиной этого единения Писание называет Бога: "Любовь от Бога" и "Бог есть любовь".

Первая супружеская чета была первым церковным сообществом, об этом пишут право-славные учителя Церкви, святые отцы. Хотя под "Церковью" мы уже привыкли понимать Новозаветную церковь с главой Христом, но, в принципе, святоотеческое учение понимает церковность как вообще способ отношений между миром и Богом. В послании одного из апостольских мужей, пастыря Ермы, говорится о том, что Церковь сотворена прежде Солнца и Земли. Языческие сообщества и ветхозаветная синагога понимаются как церкви, только "церкви неплодящие", т. е. не умеющие дать жизнь и воспитать своих чад ко спасению и совершенству. Но в первой семье до грехопадения все было по замыслу Божию. И хотя Адам и Ева в раю не имели детей, потенциально такая способность уже была дана благословением Божиим "плодиться и размножаться". В этом естественном, райском состоянии и воспитание тоже реализовывалось естественно. Не было никакой отделенности друг от друга, никакой "проблемы отцов и детей", никакого недостатка любви и внимания, от которых так сильно искажается воспитание. Все, что необходимо для роста и взросления, подобно телес-ному питанию, ребенок черпает из этой соборной среды, сверхличностной атмосферы, при-чем сам собою, без специальных педагогических мероприятий. Он видел, как мать и отец живут в Боге, и сам привыкал к тому же, вносил свой собственный личностный вклад в общее целое.

Можно, однако, решить, что жить единой душой - это значит каждому отказаться от всего своего, своих личных черт и особенностей, растворившись в общем обезличенном целом. Но это не так: в том кругу, где мы уверены в добром, любящем отношении к себе, мы действуем гораздо свободней и спокойней, бываем более "самими собой", чем в тех ситуациях, когда нам что-либо угрожает. Человек в соборной среде не пытается замкнуться, от-стоять свои интересы. Он не боится, что его кто-либо обидит, использует его слабость против его самого. Тем более это относится к детям, которые развиваются и растут "в ответ" на отношение к ним, отчасти воспроизводя пример взрослых, а отчасти обретая дополняющие черты к родительскому характеру. Таким образом, для развития личности соборная среда гораздо более плодотворна, чем та модель взаимоотношения отдельных индивидуумов, каждый из которых стремится к тому, чтобы утвердить себя. Именно такую модель предлагает нам современный мир. "Самореализация" - ключевое слово для всей современной либеральной культуры. Но сразу же напрашивается вопрос: а как разным людям утверждаться и реализовываться, не ограничивая при этом друг друга? И таким образом рождается та либеральная схема: "я тебе ничего не должен, ты мне ничего не должен, поэтому мы можем быть друг другом и сами собою довольны", которую мы наблюдаем в западном обществе.

Когда откуда-нибудь из Европы или из Америки возвращается нецерковный человек, он делится впечатлениями: "У них люди друг другу все улыбаются, а у нас идут все понурые, хмурые, в магазинах ругаются, в общественном транспорте толкаются и матерятся..." Получается, на первый взгляд, что там все гораздо благополучней. Но при ближайшем рассмотрении становится понятно, что усвоенная там норма семейных отношений - это с детства воспитанный индивидуализм, достаточно хорошо прикрытый культурой поведения. А обо-ротная сторона этого вежливого индивидуализма - отчуждение между родителями и деть-ми, проблема уже даже не "отцов и детей", а отсутствия какой-либо связи, какой-либо преемственности среди поколений.

Что же дальше ожидает наш мир? Говорят о глобальной экологической катастрофе, перенаселении, потухании солнца, столкновении с астероидом - об опасностях сомнительных и отдаленных. А вот ближайшей и самой грозной опасности никто не упоминает: что будет через 10-15 лет, когда на ключевые позиции в обществе придет "новое поколение"? В большинстве своем это люди, совсем не настроенные работать, созидать что-то, думать о чем-либо, кроме своего удовольствия. Предыдущие поколения продвинули общество, науку и технику далеко вперед. Хорошо. Но смысл прогресса не только в том, чтобы накопить как можно больше всего - знаний, материальных ценностей и пр. Важно, кому весь этот багаж передать. Что, если уже ближайшим нашим потомкам станут совершенно безразличны и культура, и философия, и исторические памятники, и экология? Напрасно трудились?

Там, где должны были быть приложены наибольшие воспитательные усилия, - на месте выстраивания взаимоотношений между поколениями - зияет большая брешь. И именно педагогика, как ничто другое, обличает современный мир и ставит его будущее под вопрос. Налицо кризис - кризис семьи, воспитания, любых человеческих отношений вообще. "Самореализация" приходит в конечном итоге к примитивному самоудовлетворению, и проблема связи между поколениями становится главной угрозой, главным проклятьем всему человечеству.

Действительно, вместе с грехопадением сильнее всего искажаются, больше всего страдают именно воспитательные отношения. Когда в семье нет общей духовной жизни, ребенок остается как будто в пустыне, без помощи и питания. То есть телесная пища подается исправно, а пищи духовной - той атмосферы соборного бытия, которой дышит душа, не хватает. Так что итоги взросления практически предрешены. Честно говоря, приходится удивляться не тому, что дети у нас невоспитанные, что они в храм не хотят ходить, молитв не читают. Удивительно, что хоть какое-то взаимопонимание остается, что хоть что-то передать получается. Поэтому святые отцы и указывают на любовь как первое педагогическое условие. Один пастырь на вопрос, как детей воспитать, отвечал: "Любите своих чад и идите к Богу, и они сами собою последуют за вами". Есть, разумеется, и образовательные задачи - ребенку нужно приобретать профессию, нужно много знаний, чтобы перенять общественный опыт, и потому, конечно, не обойтись без школы, ВУЗа. Но не об этом сейчас речь, а о той основе, на которой все здание души, включая и интеллект, и культуру, и творческие способности, созидаются, - о становлении ребенка как личности, и личности не обособленно-эгоистической, но духовной. В конце концов, успехи в учебе, эффективность образования тоже связаны с тем, в какой мере семья настраивает на этот труд ребенка и поддерживает его в этом, т. е. включает в круг своих занятий и интересов занятия и интересы ребенка.

Но если любовь действует объединяюще, то грех разделяет. Грехопадение, помимо преступления заповеди и отпадения от Бога, повлекло за собой отчуждение людей между собой. Для нашей эпохи, которая пережила настоящую революцию индивидуалистических ценностей в общественной жизни, культуре, семье, особенно важно подчеркнуть, что этот шаг представлял собой преступление против соборности, что это первый в истории акт индивидуалистического произвола. То есть открытому и доверительному общению с Богом наши прародители предпочли собственную выгоду, частный интерес, частное любопытство. Змей сказал Адаму и Еве, что достаточно протянуть руку, как станете автономны от Бога, будете самостоятельны. И они послушались искусителя. А что следует за этим? Адам от стыда прячется в зарослях, когда Бог зовет его: "Адам, где ты?" (заметьте, именно "ты", а не "вы", как прежде, до грехопадения). И между самими супругами также пробегает тень раз-деления.

Святые отцы рассматривают раздробление, разделение человечества как последствие первородного греха. Из-за падения, по словам прп. Максима Исповедника, "единая природа раскололась на тысячу кусков", и человечество распылилось на множество индивидов с от-дельными эгоистическими интересами. Эти противоборствующие устремления постоянно сталкиваются между собой, и в человеческом обществе появляются распри, а внутри человека - бесчисленные психические кризисы и противоречия. "Сатана рассеял нас", - пишет свт. Кирилл Александрийский. "И теперь мы терзаем друг друга, как дикие звери", - заключает преподобный Максим.

В итоге первый же родившийся у Адама и Евы ребенок - Каин - становится завистником и братоубийцей. Имя "Каин" означает "приобретение", потому что Ева, когда родила его, обрадовалась и сказала: "Приобрела я человека от Господа моего". А когда рождается второй сын, родители дают ему имя "Авель", что означает "суета", "ничтожество", говоря этим, что от второго сына не ожидают уже для себя утешения. Прежде, в раю, человек нарекал имена всем вещам, растениям и животным. Но тогда зрение Адама было духовным, и он без труда угадывал замыслы (логосы) Божии о всяком творении. После грехопадения наречение имен сыновьям совершается слепо - по пристрастиям, несбыточным надеждам, мимолетному настроению. Авель был праведен в жизни, но имел от рождения уничижительное прозвище.

Примечательно, что в Писании о самом Адаме говорится, что когда Бог сотворил человека, то по подобию Божьему создал его. А о Каине сказано, что Адам родил сына по подобию своему и образу своему. Это очень существенная перемена. Теперь мать и отец отчуждены друг от друга и от детей, и в процессе взросления ребенок воспринимает и впитывает в себя не примеры веры и взаимной любви, а усваивает как норму родительское своеволие и эгоизм. Таким образом, первородный, врожденный грех дополняется еще и приобретенными греховными привычками.

Хотя Ветхий Завет приводит много образов праведников (Енох и Илия вообще были взяты Богом на небо), но это праведность индивидуальная. Каждый идет к Богу и совершает свой подвиг поодиночке. И только в Новом Завете по-настоящему восстанавливается способность человека к соборному бытию. Каким образом это происходит? Мы славим Иисуса Христа за Его крестную жертву и победу над грехом и смертью. Но есть и другая сторона Его подвига. Об этом пишет ап. Павел: "Все небесное и земное соединить под главою Христом" (Еф. 1, 10). Иными словами, Господь пришел, чтобы преодолеть индивидуализм. Будучи совершенным человеком, Богочеловеком, Христос, как говорит Писание, не творил ни-чего от Себя, а только волю Пославшего Его Отца. Таким образом, человеческое естество избавилось от семени разобщения, и каждый христианин, становясь сонаследником Христу, в Духе Святом соединяясь с Его Плотью и Кровью, получает возможность снова жить в со-борном единстве с Богом и Церковью. "Немногие капли Крови воссоздают целый мир, - пишет свт. Григорий Богослов, - и для всех людей делаются тем же, чем бывает закваска для молока, собирая и связуя нас воедино".

В соборности педагогика заново обретает свою духовную основу. Становление ребенка естественно происходит в совместном пребывании с матерью и отцом в Боге. Если родители живут полнотой жизни Церкви и по-настоящему, по-христиански, любят своих детей, благодать Бога сама взращивает и укрепляет в них христианское чувство, прививает их общему церковному организму.

Вся Церковь во главе с Христом помогает этому таинственному процессу воспитания в Духе: "Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся?" - говорит апостол Павел об этом чувстве соборности (2Кор. 11, 29). А в другом месте, как будто специально для нас, христиан последующих поколений, напоминает: "Хотя я и отсутствую телом, но духом нахожусь с вами" (Кол. 2, 5). И нужно верить, что обещание это сохраняет свою силу, сколько столетий бы ни прошло с первоапостольского времени.

Также и последующая православная традиция несет в себе этот дух сопричастности христианина всей Церкви, а также своей семье и своим ближним. Даже у высоких подвижников, которые совершали свой подвиг вдали или втайне от мира, можно увидеть эту "универсальную направленность", таинственную соединенность с церковным целым. Вспомним хотя бы о старце Силуане, который со слезами молился за весь мир, или о батюшке Серафиме Саровском, который покинул затвор, чтобы служить людям. "От ближнего - и спасение, и погибель моя", - любили повторять святые отцы. Вот, например, что можно найти в писаниях прп. Симеона Нового Богослова, высочайшего мистика, созерцателя Небесных тайн, автора знаменитых "Божественных гимнов", который, казалось бы, далеко отрешился от все-го земного: "Братие, я знавал человека, - это прп. Симеон пишет о себе, - который в любви своей прилагал тысячи разных стараний и ухищрений, чтобы отвратить людей близких от их дурных дел и мыслей, одного покоряя словом, другого - каким-либо благодеянием, третьего - с помощью какого-нибудь представившегося случая... Видел я сего человека столь плачущим над этим или стенающим над тем, что он в каком-то смысле облекался в них, вменяя себе преступления, совершенные ими...

Знавал я и человека, который столь радовался браням и победам братьев своих и становился столь счастлив, видя продвижение их по пути добродетели, что ему бы, пожалуй, раньше, чем им, подобало получить награду за эти труды и добродетели.

Наконец, знавал я и человека, столь пламенно желавшего спасения братьев своих, что часто с горячими слезами просил Бога от всего сердца и в преизбытке ревности, достойной Моисея, чтобы братья его были спасены с ним вместе или чтобы вместе с ними он был осужден. Ибо в Духе Святом он был соединен с ними такими узами любви, что даже не хотел войти в Царство Небесное, если оно должно будет разлучить его с ними".

Очень грустно поэтому осознавать, что мы, современные православные христиане, хотя давно уже ходим в храмы, исповедуемся, причащаемся, читаем духовные книги, а не имеем к своим родным, близким по крови людям - супругу, детям, родителям - чувств, даже отдаленно похожих на ту любовь, которую наши духовные учителя имели ко всему миру, ко всей Церкви. "Воцерковление" у нас часто понимается в смысле какой-то индивидуальной программы, тогда как это буквально "врастание в Церковь". А если "врастание", то и сближение с другими людьми, преодоление отчуждения, христианская жизнь вместе. Если этого нет, если в результате наших духовных усилий мы только замыкаемся и охладеваем к другим, значит что-то не так. Господь вполне ясно сказал в Евангелии: "По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Ин. 13, 35). И только в этой любви, в постепенном расширении в семье поля совместных интересов, дел, чувств, т. е. в соборном существовании всех обитателей христианского дома, можно надеяться преодолеть тот глубокий кризис семьи и воспитания, который нас всех тревожит.

Это, конечно, трудно: сложились уже определенные привычки, модели поведения в доме, тяготит груз прошлых неурядиц... Часто в семье приходит к вере только один из супругов, а вторая его половина не ищет взаимности, не идет к Богу. Кажется уже, что единственный путь - это в тайне своего сердца быть "один на один" с Богом, утешаться своей верой, беречь ее и лелеять в себе, иметь ее как свою личную, индивидуальную ценность, на которую, как бы ни старались, не могли посягнуть извне. Но где же тогда любовь? И что делать с детьми, которые при такой обстановке в семье тоже неминуемо замыкаются? Совсем не факт, что при этом они переймут такую же сугубо индивидуальную потребность в Боге и Церкви. Скорее всего, наоборот, обратятся к мирской суете и соблазнам. Общая жизнь с ре-бенком и, соответственно, общая вера в этом отношении гораздо надежнее и прочнее: родитель получает возможность и право своим взглядом, своим словом, своим примером и наставлением поддержать юную душу в тяжелые для нее моменты, и ребенок, подросток, юноша отзываются, поскольку привыкли к общности, нуждаются в ней как в необходимой опоре жизни.

Один пастырь, когда его спрашивали о запущенных семейных отношениях, давал, на мой взгляд, очень мудрый совет: "Перемените желания на жаление". Эти слова в принципе отражают традицию и понимание христианской любви. В старые времена на Руси никогда не говорили: "Он ее любит" или "Она его любит". Говорили: "Он ее жалеет" или "Она его жалеет". И такая постановка вопроса значительно шире "любви" как отвлеченного чувства между двоими, которое невесть откуда берется и так же невесть куда может исчезнуть. Это позволяет любить ("жалеть"), даже когда нет взаимного чувства в ответ - "жалеть" человека, быть может, именно за то, что у него недостает вообще способности любить-жалеть своего ближнего.

И - поразительно - семья при этом выживает. Даже на одном супруге. Потому что дети, хотя и не питаются единым соборным духом, исходящим из взаимопонимания матери и отца, все-таки видят основу, которая позволяет быть вместе, а не только поодиночке. А если возможно быть вместе, то и в своей будущей взрослой жизни ребенок будет искать совместного, и на этом пути он быстрее и проще встретит Бога.

Великий святитель Иоанн Златоуст говорит о том, что настоящая любовь выходит далеко за пределы материального мира и продолжается в вечности. Он пишет: "Брачная любовь есть сильнейший тип любви. Сильны и другие влечения, но это влечение имеет такую силу, которая никогда не ослабевает. И в будущем веке верные супруги безбоязненно встретятся и будут пребывать в вечном союзе со Христом и друг с другом в великой радости".